Азат Исакунов — Основатель благотворительного фонда “Жашоо булагы”

Меценат Азат Исакунов объявил, что направит 15 млн сомов со своего счета на борьбу с пандемией. Он не ограничился этим, объехал Бишкек, Иссык-Куль, Нарын и другие регионы, оказал помощь в июне-июле, когда болезнь быстро распространялась.
— Фактически, мы слышали о начале пандемии из Интернета и других информационных источников, как и все остальные. В Кыргызстане мы получаем информацию в основном на кыргызском и русском языках. Мы также попытались прочитать и узнать точную информацию об этом заболевании на английском и китайском языках. К сожалению, было мало случаев, когда давали точную информацию о вирусе. Заболевание началось в Китае еще осенью 2019 года, Китай отрицал это, а в конце 2019 года заявил, что болезнь опасна. Всемирная организация здравоохранения начала объявлять об этом общественности, но мы относились так, как будто нас обойдет это. Результаты видны в халатности правительства в борьбе с пандемией, у нас нет подготовки, Минздрав, госорганы не позаботились о людях, сами тоже не подготовлены, не подготовили лекарственные препараты и СИЗы. За 2-3 месяца мы видели события в Италии и страдания людей в Европе, люди запаниковали, число погибших увеличилось, не то что мы, даже развитая Америка пострадала. У нас не было даже элементарной подготовки, не были подготовлены протоколы лечения, например, что делать беременной женщине, если она заболела, и как лечить людей с сердечными заболеваниями и диабетом? Могли бы подготовить разных 15-20 протоколов. Для этого были все возможности, болезнь же одна. Лично я считаю, что наши врачи боялись, так как были неподготовленными, они неправильно использовали антибиотики, и тогда было допущено много ошибок. Думаю, что больше людей умерло от неправильного лечения, все это произошло от незнания. Причина в том, что мир до конца еще не изучил данную болезнь, не были разработаны ни вакцины, ни лекарства. Сейчас разные страны, как Россия, смешивают свою политику и сообщают, что разработали вакцину, однако это не так – для выпуска вакцины требуется 2-3 года, а не год. Нельзя сказать, что мы победили эту болезнь, может быть, нужны будут 2 года борьбы с данной болезнью.
— Вы говорите, что государство плохо было подготовлено. Но с начала пандемии правительство получило большую поддержку от иностранных доноров. Считаете ли вы, что финансовая поддержка была использована правильно?
— По официальной информации, Министерство здравоохранения, бывший вице-премьер-министр вызываются на допрос. Думаю, что раз возбудили уголовное дело, повод для этого был. Теперь история расставит все на свои места, кто виноват и что произошло, через 5-10 лет эта власть получит свою оценку. Думаю, время покажет, действительно ли гранты были использованы кем-то или были использованы для людей, и почему сложилась такая тяжелая ситуация.
— Когда началась пандемия, социальная напряженность усилилась, каковы были ваши действия?
— Самым сильным инструментом здесь является информация, которая всех напугала и создалось такое впечатление, что надвигается большая катастрофа. Начиная с января, власти предприняли серьезные шаги, закрыли на карантин страну, люди получали информацию, запаниковали. Состояние нашей системы здравоохранения было очень плохим, когда люди сидели на карантине, была борьба с двумя катастрофами одновременно. Мы видели людей, нуждающихся в еде, мы не могли стоять в стороне, очень близко к сердцу все восприняли. Пришлось перенести в другое русло, то, чем до этого занимались. В то время были меценаты, частные предприниматели, благотворители, хотели помочь пострадавшим людям, но власти не смогли собрать инициативы на одной платформе и сделать их работу последовательной. Это была большая ошибка правительства. Даже при отсутствии закона, можно было бы сделать по-другому, например в Узбекистане была создана одна платформа для волонтеров и помощь шла через фонд. Хаоса не было, помощь шла впечатляюще, значимо и дружно.  У нас не было такой платформы, одному человеку помогают десять других организаций, а некоторые не получили никакой помощи, из-за чего в стране творился хаос.
— Как вы привели свою работу в порядок в таком хаосе?
 — Мы вместе с сотрудниками фонда выезжали в город по адресам нуждающихся по заранее полученной информации в постах, обсервациях, уточняли заранее, какого характера помощь нужна им. Мы постарались помочь, сформировав специальную группу, в зависимости от того, сколько порций еды необходимо, какого оборудования не хватает. Мы старались получать разностороннюю информацию.
— Были ли препятствия в получении информации со стороны государственных органов? Некоторые волонтеры говорят, что была бюрократия.
— Нет, не было, в какое бы государственное учреждение мы не звонили, все нас благодарили. Может быть, были препятствия или проблемы для тех, кто начал работать после нас, но у нас этого не было.
— Большинство людей знают вас как мецената, который помогает людям с хроническими заболеваниями, особенно людям с раковыми заболеваниями. Их состояние во время карантина было очень тяжелым. Что случилось с больными, которым вы помогали?
— Конечно, правительство и народ ставили пандемию на первое место. Из-за COVID-19, чтобы освободить больницы, выписали пациентов с хроническими заболеваниями, Переделали всё в обсервации, люди, которым были запланированы операции, особенно больные гепатитом и онкологическими заболеваниями, временно были забыты. Хотя работали специальные больницы, они тоже были закрыты и работали по собственным алгоритмам. Я решил помогать людям с хроническими заболеваниями в 1997 году, когда заболела моя сестра. Я тогда был студентом, у нас было много трудностей с лечением сестры, нас в семье трое детей, родители жили в селе, наша семья была простая. Были даже дни, когда мы не могли найти денег на дорогу, чтобы поехать в больницу. Тогда ведь было время, когда люди страдали от нехватки денег на еду? Наша семья боролась с огромной проблемой, неизлечимой болезнью. Тогда я страдал, думал, мог бы спасти сестру если бы были у меня средства, эта боль осталась в моем сердце, сейчас стараюсь не отказывать нуждающимся. Иногда я отдаю сэкономленные деньги на операцию и лекарства больным детям, если даже на работе доходы идут в убыток. К сожалению, у нас много случаев, когда дети не получают помощи, и болезнь побеждает. По моим принципам мы не должны стоять в стороне, свалив все это на государство. Я могу придерживаться и этой позиции, но, видя состояние государства сегодня, мы не можем оставаться в стороне. Во время карантина было не так много проблем с поездкой за границу и возможностью сделать операцию, большинство пациентов, которых я финансировал, съездили. Но их результаты не были хорошими, только двое из тех, кто до карантина выезжал за границу и перенес тяжелые операции, сейчас в порядке. Один отправился в Индию, но не смог приехать из-за закрытия границ, мы обменивались информацией с ним.
— Пик эпидемии был в июне-июле, чем занимались вы?
— Когда в начале пандемии говорили о 12-20 зараженных, мы пугались, а потом инфицированных стало 300-400 человек. Статистика смертельных случаев была более ужасной, было время, когда число погибших в те страшные дни превышало сотню человек. К тому времени мы с семьей тоже заболели, лечились дома около 3-х недель, я, моя жена и дочь заболели. Все люди искали концентраторы, и это было то, что нужно было и людям, и докторам, поэтому мы заказали их в Турции, ждали 1-2 недели. Я сам из Иссык-Куля, мы постарались покрыть потребности в первую очередь там. Мы выделили концентраторы не только Тонскому району, где я родился, но и всем районам на Иссык-Куле. Кроме того, отправили в Чуйскую область, Кочкорский и Ат-Башинский районы Нарынской области, также отправили в Бишкек, в больницу Айдаркена. В общей сложности за время пандемии я пожертвовал около 23 млн сомов на благотворительность.
— Не прошло и месяца, те же активисты, волонтеры вовлеклись в политические процессы, почему вы остаетесь в стороне?
— Как говорил в начале, я не пойду в политику, суть моей жизни в другом. Как говорил Чынгыз Айтматов, человеку трудно оставаться человеком каждый день. Всевышний дал мне волю использовать разум, самая высокая сущность моей жизни заключается в том, чтобы человек созрел в своем духе. Из-за трудностей, с которыми я столкнулся в своей личной судьбе, у меня есть цель, связанная с благотворительностью.  Но даже если я не хочу заниматься политикой, меня вовлекают в политику, не могу избежать этого, мне приходится жить с законами, понятиями, основанными политиками в государстве. Когда смотрите на это более глубоко, анализируя, также увидите плохие ситуации. Особенно в последнее время усилились случаи обливания грязью друг друга. По сути, я не хотел идти в политику, если бы я занялся политикой, я бы хотел повернуть ситуацию, в которой мы находимся, в совершенно другое русло. Но я и не пойду в нынешнюю систему потому, что наша политика состоит из тех, кто просто варится в своем соку, больше этого ничего не хотят видеть и слышать. У нас нет 50-100-летней стратегии развития, даже не можем быть как соседний Казахстан.
— Какие пробелы вы заметили в работе, проводимой государством в разгар пандемии?
— Недостатки существуют во всех отраслях, не только в здравоохранении. Были трудности из-за отсутствия управления. Данные проблемы появились не сейчас – мы имеем результат тридцати лет, с момента обретения независимости до сегодняшнего дня система управления была разрушена. Это очень трудно контролировать, независимо от того, насколько сильный и честный человек придет к управлению. Сменяются президенты, главы правительства, министры, но работа остается прежней, так как система не меняется. Надо это коренным образом менять и строить заново, начиная с фундамента, как новый дом. По сути, мы очень забывчивые люди, мы быстро забываем о хорошем, и особенно плохом. Вы видите, пандемия еще не закончилась, а люди уже вовлечены в политические игры, мы перешли к чему-то другому, не анализируя текущую ситуацию. Государство забывчивое, народ такой же забывчивый, думаю, что будут какие-то другие действия, если люди будут требовать.
— Вы будете продолжать помогать людям?
— Форс-мажорные обстоятельства пандемии очень сильно повлияли на то, что мы делаем, работаем не в полной мере, как раньше. Наши средства ограничены, я не знаю, скольким людям мы можем помочь, но, если у нас есть возможность, как мы можем не купить больному человеку лекарства? Человеческие качества должны быть высокими, думаю, что лучше делиться куском хлеба, если даже его мало.
— Было ли во время пандемии такое, что ранило ваше сердце как человека, а не как руководителя?
— Мы узнали, что можем остаться голодными, это мы испытали, также узнали, что помощь не придет извне, потому что наш родственник, друг, от которого ждем помощи, оказывается в такой же ситуации, как и мы. Испытали и увидели, что не можем получить квалифицированную помощь в больницах, если заболеем. Однако мы помогли друг другу выйти из этой ситуации. Были времена, когда некоторые из моих друзей лежали на улице и не могли попасть в больницы. В качестве символа пандемии я вижу скончавшуюся волонтерку Адинай, которая боролась с болезнью, не заметив, как заболела сама и умерла. Что меня порадовало, так это то, что во время пандемии, мы стали ближе к нашим семьям, я много времени уделял детям, мы с ними говорили о выборе профессии, подтянули кыргызский язык. Мы были в тесном контакте с родственниками. Я переживал за страну, обидно немножко было, пришел к выводу, что мы должны оберегать близких.