Балбак Тулобаев — Бывший исполняющий обязанности мэра города Бишкека

Балбак Тулобаев (на фото справа) в должности руководителя аппарата мэрии г.Бишкек знакомит бывшего президента КР Сооронбая Жээнбекова (на фото в центре) и бывшего мэра Бишкека Азиза Суракматова (на фото слева) с информацией о раздаче гуманитарной помощи. Фото сайта президента КР (president.kg)

— С самого начала работы штаба вы активно работали в мэрии. Расскажите о трудностях, с которыми вы столкнулись в первые дни?
— Когда пандемия началась, мы сначала не обращали внимания, думали, вирус к нам не придёт. Потом вирус распространился на весь мир и дошёл до нас. Когда у нас зафиксировали первый случай, мы это почувствовали и поняли. Первыми заражёнными были люди, которые приехали из хаджа. Даже тогда мы думали, что всё пройдёт. Но потом вирус дошёл до Бишкека — по-моему, заражённый был из Пакистана. Мы не думали, что всё так обострится и будет так, как в Китае. Мы думали, это обычный грипп. Потом, когда болезнь распространилась, она появилась ещё у меня. Я тогда почувствовал, что что-то не то. Тогда мы начали действовать. Создавали штабы, правительство начало что-то делать. Мы не были к такому готовы. Самыми первыми начали работать врачи, потом милиционеры. Карантин, может, и был лучшим решением на то время. Но мы на карантине каждый день изучали, откуда появился вирус, кто его распространил. Болезнь очень быстро распространялась. Подключились врачи, милиционеры, потом ещё и эмчеэсники. И вот тогда мы уже начали серьёзно заниматься этим делом.
— Расскажите о первом опыте управления во время пандемии. Вы, как никто другой, работали в очаге.
— Анализировал. Я всё время читал зарубежные СМИ, российские, турецкие. Язык чуть-чуть знаю, поэтому всё изучал. Что мы делали? Мэр очень оперативно действовал. И в целом его команда очень оперативно работала. У меня были предложения — некоторые из них приняли, некоторые нет. Я сильно изменился, не знал, что так будет.
— Что именно изменилось?
— Я сильно переживал за народ, за семью, за родителей, за дочерей. За себя я не переживал. Некоторые мне не верили. Народ властям вообще перестал верить. Власть потеряла контакт с народом. И народ вообще не верил нам.
— Почему власть потеряла контакт с народом?
— Не знаю. Вот 30 лет прошло, сколько бы чего бы ни говорили, народ никогда не верил. Думали, что мы всегда врём. А мы говорили правду. Мы говорили, что болезнь распространяется, надо сидеть дома, нам не верили, думали, что мы это придумали, что всё власть придумала, что мы хотим деньги заработать.
— Основная проблема была в том, что не предоставлялась информация. Поэтому люди не верили…
— Да. Но мы объясняли, что это болезнь. Потом начали раздавать гумпомощь: 150 тысяч семей, 300–500 тысяч, полмиллиона людей — они получили помощь. Такого я сам не видел. Я ходил всё организовывал, мы все работали на износ. Например, на одном заседании один аким просто упал.
— Почему?
— Сердце схватило. Не выдержал. Мы работали на износ, все падали на заседаниях. Работал я с 7 часов утра, приходил домой в 12 часов ночи, до 2 часов ночи отвечал в Фейсбуке и спал всего три часа. Каждый день. Без нормального отдыха. Я даже семью свою не видел, заходил в другую дверь, принимал душ, кушал и ложился спать. Даже дочерей своих не целовал. И так каждый день. И так до сих пор. Я с марта не отдыхал, ни один день.
— А как в мэрии решения принимались?
— В первое время решения принимал центральный штаб, мы просто выполняли. Потом мы создали свой штаб, городской. Туда из-за границы поступали алгоритмы действий. Потом опыт показал, что мы по некоторым вопросам должны идти по своему пути. В некоторых хозяйственных вопросах. Потому что вирус не изучен до конца.
— А как это — по своему пути?
— У нас в Кыргызстане, в Бишкеке, свой путь лечения: парацетамол или другие виды лекарств. Потом узнали, что если ты нормальный человек, то твой иммунитет справится. Если сердце больное, то болезнь сначала бьёт туда, а потом уже хватает за другие слабые места. Поражает в основном лёгкие. Мы шли по своему пути, к примеру открыли дневные стационары.
— Это ваша была идея? Или штаба?
— Это была идея президента и Азиза Суракматова. Сначала такого ажиотажа не было. А потом, когда больницы заполнились и скорая не успевала, президент и Суракматов приняли решение открыть стационары, а мы всё быстро-быстро сделали. Это дело поручили мне. Я быстро-быстро всё сделал, обратился к бизнесменам, они по 1 млн сомов скинулись. И все стационары с помощью МЧС и Минздрава открыли. Тогда нас осуждали, что это источник заразы. Ну, извините, пожалуйста, все открывали. Во всём мире открывали спортзалы для стационаров и занимались этим. В больших странах, таких как Америка, тоже больницы были заполненные, люди умирали. Открытие дневных стационаров было хорошей идеей.
— После того как комендатура передала власть над городом, решения принимала мэрия?
— Да, мы сидели и вместе принимали решения. Что и как делать. Некоторые были против, кто-то был за. Там были все, не только Суракматов, но и акимы районов и все прочие. Все сидели и принимали решения. Говорили своё мнение, а потом принималось решение. Закрытие ресторанов, баров и всего такого. И очень большая благодарность волонтёрам. Они очень сильно нам помогли питанием, открытием центров. Кыргызы этим и отличаются. Государство, конечно, помогло бы, но оно не справилось бы до конца. Поэтому волонтёры сильно нам помогли. Сейчас все должны работать. Организации волонтёров очень много людей спасли. Мэрия очень много решений принимала, по тому же транспорту. Если его закроешь, то как врачи попадут на работу?
— Так закрывали же?
— Да, но мы обеспечили врачам транспорт. Закрывали потому, что это был источник заражения. Были противники закрытия, но мы закрыли. В первое время были даже против того, чтобы маски носили. Потом уже начали принимать решения носить маски. Были решения о закрытии парков. Спортом надо заниматься, ходить, но тогда тоже надо открывать парки. Понимаете, такие вещи спорные у нас были.
— А как исполнялись ваши решения, которые вы принимали в штабе?
— 80–90 % исполнялись жёстко, 10 % оставались нерешёнными.
— А почему не исполнялись? Они были неправильными?
— Нет-нет, это просто свои интересы были. Например, некоторые акимиаты просто закрывали глаза на нарушения.
— Вы принимали решения на местах. Штаб тоже заседал. Были ли решения, которые вы считали неправильными, и вы могли сделать что-либо по-другому?
— Да, конечно, были. Не помню, но было два-три момента, когда штаб принимал неверные решения. Но мы поэтапно, посоветовавшись с ними, убедив их, принимали верные решения.
— То есть вы опротестовывали решения?
— Да, там были неверные решения. Проходило 3–4 дня, мы объясняли начальнику штаба, что это неправильные решения. Он соглашался. Но в основном решения штабов были правильные. Что наш штаб, что центральный штаб — мы боролись как могли. Не только мы же боролись, весь мир вёл борьбу с вирусом.
— Губернатор Таласской области говорил, что они принимали решения раньше, чем Республиканский штаб, и они работали на опережение, поэтому им удалось остановить массовое заражение в их регионе…
— Ну, понимаете, это Таласская область. Он, возможно, принимал решения, но использовал все возможности сразу, поголовно использовал ПЦР-тесты. Это дорогое удовольствие для Бишкека. Но Суракматов изначально говорил, что надо всё закрыть, транспорт тоже. Штаб не поддержал, а потом уже через 10 дней только закрыл. Если бы в своё время закрыли, распространение вируса было бы меньше. Видите, как вирус себя повёл.
— Может, в Бишкеке и некоторых регионах слишком рано ввели режим ЧП?
— Не думаю. Мы своевременно закрыли всё. Если бы мы этого не сделали, заболело бы ещё больше людей. Ещё больше было бы проблем. И в июле было бы ещё проблемнее, ещё больше заболевших. Всё нормально было. Самое главное, мы научились управлять в кризисной ситуации страной. Мы узнали свои изъяны. Нужно информировать все население, особенно о соцзащите. Социально уязвимый слой населения информировать. Нам надо реформировать Минздрав, цифровизировать всё. Мы научились всё делать онлайн, онлайн-встречи проводить, документы все на онлайн-режим перевести.
— Несмотря на то что мы ввели ЧП, жертв во время пика не удалось избежать. Очень много критики в адрес государства и штаба прозвучало по поводу того, что ничего не было сделано за два месяца карантина.
— Кто так говорит? Государство и правительство очень сильно готовились. Я же знаю. Мы всё переговаривали, обговаривали также с другими государствами. Лекарств у нас не было. Фармзаводов не было. У нас ничего не было. Элементарно, где маски делать? У нас и этого не было. Мы работали, просили. У других стран даже алгоритма действий, как лечить COVID-19, не было, он появился только потом. Два месяца мы работали на износ, у нас даже денег не было. Поступление денег остановилось. Бюджет очень маленький был. Потом президент и премьер начали работать, деньги искать. Все думают, деньги получили и съели. Нет, они на эти деньги покупали СИЗы, средства защиты. МЧС тоже начало готовиться. Нам нужно было время подготовиться. Даже для общения с другими странами нужно было время. У нас было всего два завода, которые выпускали антисептики, это «Айыл» и «Кристалл». У нас даже СИЗов и масок не было. Как мы работаем: например, Китай маски отправляет, приходят они в течение 20 дней. Все думают, что мы не работали, но мы работали все два месяца. Гумпомощь приходила из Казахстана, Узбекистана, и мы каждый день раздавали гумпомощь по всей республике. По Бишкеку помощь получили 150 тысяч семей, полмиллиона человек. Это что, не работа? Это же большая работа. Мы не оставили людей просто так, мы работали нормально и всё время.
— Вы затронули тему волонтёров. Почему волонтёры вышли на работу? Потому что государство не среагировало вовремя в июле, во время пика, когда люди не могли получить медицинскую помощь?
— Больницы не были готовы. Не только у нас, а во всём мире. Никто не был готов, ни одно государство, к такой массовости. Только Китай быстро среагировал, наверное, тоже неточная информация. Медицина Кыргызстана — это ужас, честно вам скажу. У нас медицина вообще умерла. Только: «Приходи, деньги давай — будет операция и лечение». У нас в больницах вообще ужас. И только сейчас правительство начало, например, ремонтировать Каракольскую больницу. До этого никто не обращал внимания на медицину. Потому что проблем не было. Волонтёры, да. А что, только государство, что ли, должно смотреть? Люди сами проявили инициативу, они не могли уже сидеть. Потому что возле них все начали болеть: и семья, и родственники. И вот тогда люди начали помогать друг другу, и государство. Это же хорошо, это неплохо. Что, государство только из чиновников состоит, что ли? Каждый гражданин должен думать о государстве. Всю правду сейчас увидели. Как на этом пиарились. Как кандидаты в депутаты пиарились и сейчас баллотируются. Но большинство работали для народа же. Для сохранения нас и народа они работали. Этих людей целовать надо.
— Что не было сделано из того, что вы бы хотели сделать во время карантина, когда власть была в ваших руках?
— По городу я хотел сделать, но не получилось: один человек — один пин. Вот в области сейчас это сделаю. Где бы человек ни находился, он должен получать медпомощь. В области то же самое. Надо реформировать соцзащиту и здравоохранение. И нам надо учить людей врачей уважать. Создать условия для врачей. Надо думать о здоровье нации. Я сейчас со всей силы буду помогать врачам и больным. Учить детей, помогать получить образование. Всё, что в моих силах. Работать с президентом, просить помощь всё организовать. Я сейчас работаю в Иссык-Кульской области. Здравоохранение для меня вышло в первую очередь.
— То есть в качестве губернатора Иссык-Кульской области вы сделаете упор на здравоохранение?
— На здравоохранение и соцзащиту. И цифровизацию этой системы. Потому что сейчас ты только путём цифровизации можешь эффективно помогать людям.
— А это возможно в Иссык-Кульской области? Она ведь не так богата, и ресурсы там ограниченные.
— Возможно, всё возможно. Ресурсы у нас есть.
— Какие у вас планы по недопущению второй волны в Иссык-Кульскую область? В этом регионе долго не спадал уровень заболеваемости, и врачей много здесь умерло.
— Первое, в Иссык-Кульской области живёт полмиллиона человек и все работают над этим. Второе, мы сейчас увеличиваем койко-места, запасаемся лекарствами. Обеспечиваем, готовимся по алгоритму. Третье, мы учим врачей, проводим семинары. Я сейчас попросил приехать несколько групп в Иссык-Кульскую область, чтобы посмотреть, что не так, чего не хватает, что я должен сделать. По больницам у нас сейчас всё нормально. Врачей поочерёдно отправляю в отпуск. Некоторые сейчас отдыхают. В некоторых местах у нас есть проблемы, особенно там, где развит туризм. Мы сейчас готовимся к зиме, особый упор будет сделан в Караколе.
— Знаю, что вы очень эмоциональный человек. Расскажите, как вы пережили этот период.
— Я очень хотел уйти из госслужбы. У меня есть сад в Чон-Кемине. Я хотел туда уехать, построить дом и там жить. Просто жить для себя. Но, к сожалению, не получилось. Волнуюсь за народ, за семью. Я буду служить народу. Раз меня сюда отправили, я буду работать.
— Что больше всего вас поразило в период пандемии?
— Слабость всех людей. Мы не управляем этим, Аллах нас так наказал. Знаете, что мне отец говорил? Отцу 90 лет. Что люди забыли о ценностях. Мы обо всём забыли, но вирус напомнил нам. Если мы станем гуманнее друг к другу, станем помогать, то появятся человеческие ценности. Никуда не можем выехать, ни в Америку, ни в Европу, потому что там болезнь ещё хуже. Лучше в Кыргызстане сидеть, в айыле, и никуда не выходить. Любить друг друга, уважать. У нас два сотрудника умерли. Когда заболел Суракматов, мне было очень плохо. Я хотел уйти, но не мог оставить город. Когда умер мой друг Чубак ажы, мне было очень плохо. Потому что я не думал, что они заболеют и Чубак умрёт. Мне было ужасно. Когда Суракматов заболел, я думал, что мы вместе работали и сидели. Почему он заболел, а я нет?