Дастан Бекешев — Депутат Жогорку Кенеша

— Как оцениваете работу парламента в период пандемии?
— Я лично оцениваю так, как и народ сам уже оценил. Считаю, парламент сработал неоперативно, даже не отвечал на запросы граждан, хотя надо было проводить заседания в режиме онлайн, несмотря на пандемию. Поэтому парламент плохо работал.
— Вы тоже член парламента. Что вы сделали, чтобы парламент хорошо работал?
— Я обратился к спикеру, привёл ему ряд мер, которые мог бы сделать парламент. Во-первых, проводить заседания онлайн, сам даже просил проводить заседание нашего комитета в таком режиме. Помимо этого, просил снизить бюджет на парламент, так как нужны были деньги на закупку лекарств и в целом на борьбу с пандемией. Просил принять несколько законопроектов, в том числе проект ЖК о проведении онлайн-заседаний. По большей части были предложены проекты по экономии, контролю над правительством и по онлайн-режиму. Три блока вопросов я предложил спикеру. Именно ему предлагал, так как он модератор всех наших заседаний и мог на своём уровне всё решить. Вопрос переноса выборов я тоже поднимал, но он больше по политической части. А в приоритете были вопросы распространения коронавирусной инфекции. Но мои предложения даже не были рассмотрены.
— Почему не среагировал парламент, как думаете? Почему парламент оказался последним в списке тех, кто в государстве решал вопросы пандемии?
— Парламент — это коллективный орган. Во-вторых, люди были в непонятках, не знали, что делать. Поначалу все отнеслись к COVID-19 как к обычному заболеванию — побудет и пройдёт. Но он оказался надолго, поэтому парламент так среагировал. Но даже если посмотрим на парламенты других стран, то там вышло так же. Я ни в коем случае не оправдываю наш парламент, но это так и есть. В Узбекистане парламент перестал работать вообще с апреля. Во всём мире парламенты перестали проводить заседания.
— Но это логично в случае, если бы у нас была непарламентская страна. У нас она парламентская, и все от парламента что-то да ожидают. Но в итоге получилось, что его работа вызвала очень много нареканий.
— Я больше чем согласен, но вопрос немного в другом. Он в проведении заседаний, но, видимо, спикер испугался не только за парламент, но и за его сотрудников. Понимаете, нам это обсуждать легко, но я сам пару раз взвешивал решения спикера: с одной стороны, ему надо реагировать, а с другой — сотрудники могут заболеть, а это ответственность перед ними, их семьями. Но у депутатов были все технические возможности проводить заседания в режиме онлайн.
— Принятие парламентом массива законов в кратчайшие сроки и с нарушением процедур в те дни, когда он работал, тоже вызвало много вопросов…
— В апреле парламент внёс поправки к регламенту для того, чтобы оперативно вносить изменения в законодательство, где сказано, что в случае режима ЧП, когда законодательство направлено на решение вопросов коронавирусной инфекций, законопроекты могут вноситься без обсуждения и длительных процедур. Эти поправки были внесены, после чего внесены поправки к Налоговому кодексу, которые позволили освобождать или приостанавливать налоговые выплаты или погашения налоговых задолженностей. Кроме того, после сразу были внесены законопроекты, связанные с борьбой с фейковой информацией.
— Закон «О манипулировании информацией»?
— Нет, была такая ситуация. Мы приняли поправки к Уголовному кодексу — ряд норм, которые ужесточают ответственность за введение в заблуждение граждан с помощью СМИ, например за распространение слухов, которые вызывают панику, допустим, о том, что коронавирус придумал Билл Гейтс или коронавирусной инфекции вообще нет. И чтобы предотвратить слуги, были внесены такие изменения.
— То есть это отличается от Закона «О манипулировании информацией»?
— Да, безусловно. Этот закон был принят именно в период режима ЧС, чтобы бороться с массовыми собраниями, организаторами общепита и культурных, спортивных мероприятий. Мы ввели нормы ответственности, описали, что такое комендантский час и зачем он нужен, потому что этого всего раньше не было.
— Вы действительно приняли законы, которые могли упростить принятие других законодательных актов, связанных с пандемией. Но не все законы подпадали под это. Например, Закон «О манипулировании информацией» как-то тоже был принят парламентом…
— Манипулирование информацией — это нарушение регламента. В регламенте написано, что для предотвращения режимов ЧС и ЧП допускается принятие решений в кратчайшие сроки. А Закон «О манипулировании информацией» вообще не входит в это. Это было нарушение, и, считаю, все эти процедуры были нарушены.
— Расскажите об этом подробнее. Вы говорите, что был нарушен регламент и законы при принятии этого законопроекта. Но парламент-то его принял.
— Вы знаете, не раз происходило, когда в нарушение регламента законопроекты принимались. И не раз, и не два. И, собственно, такое произошло и с этим законопроектом. Такое было и с законом о раскрытии доходов некоммерческих организаций, который дошёл до третьего чтения. Каждую неделю проходило чтение. Так происходило и с другими законопроектами, но это не связано с пандемией, это было простое нарушение регламента. Думаю, просто хотели до каникул успеть принять все законы.
— Как законы, принятые в нарушение регламента, — «О манипулировании информацией», об НКО — повлияют на права людей и свободу слова?
— Слава богу, один из законов — о некоммерческих организациях — вообще был в третьем чтении. А Закон «О манипулировании информацией», сами знаете, президент вернул на доработку. Я бы не стал этот закон связывать с пандемией, потому что он вообще другой, «левый», который по всем пунктам ущемляет права граждан. Даже об этом говорить не надо. Но, думаю, этот закон в последующем, к сожалению, примет седьмой созыв. Что касается других, принятых и уже действующих законов, то там смотря какой. Надо конкретно по каждому закону пройтись, потому что, знаете, до каникул было принято порядка 70 законов. Не все из них были подписаны.
— В самом начале вы сказали, что были против установления даты выборов. Расскажите почему.
— В апреле, когда я говорил об этом, коронавирусная инфекция только-только начала у нас распространяться, но учитывая, что Италия в апреле на пике пандемии была, я подумал, что у нас может быть то же самое. И тогда я предложил отодвинуть проведение выборов хотя бы на полгода. Но так получилось, что у нас пик произошёл в июле. Я предполагал, что он будет в сентябре, но случилось всё в июле. Да и сейчас нельзя сказать, что статистика близка к нулю. Это один момент, связанный с пандемией. Второй момент касается бюджета, потому что он сейчас трещит по швам. С апреля сократились поступления в бюджет — как налоговые, так и таможенные платежи. С налоговой доходы сократились в два раза, с таможни — вообще в три раза. Так что у нас были и с деньгами проблемы. В связи с этим я и написал, что нам нужно найти 800 млн сомов. И это будет сложно. Но сперва ЦИК в мае сократил свои расходы до 420 млн сомов, а буквально недавно снова увеличил свой бюджет. И вот из-за нехватки денег нам приходится брать грант в размере $ 100 тысяч.
— Как оцениваете работу президента в период пандемии?
— В начале пика он искал средства, хотя этим должен был заниматься премьер-министр. Не говорю, что в информационном поле он, может быть, и работал, какие-то бумаги подписывал, но в публичном пространстве у нас остался только президент, который занимался по большей части экономическими вопросами. Списание долгов, продление выплат по займам — этим он занимался в апреле. Что касается июля, тут и президент, и парламент вместе взятые исчезли. Хотя в такой момент лучше всего, наоборот, поддерживать связь с народом. Люди злы, потому что остались одни, сами с собой. Нужно искать лекарства, а тут ни президента, ни парламента, ни правительства, поэтому, конечно, люди очень сильно разозлились. И как только прошёл пик, сразу все появились — и президент, и парламент. Все резко начали давать интервью, ходить на разные мероприятия, делать пресс-конференции, давать отчёты и т. д.
— Как мы пережили, и переживаем, пандемию? Все мы — и государство, и общество? Смог ли Кыргызстан бороться с первой волной и готов ли ко второй волне, если она будет?
— Конечно, наши врачи, безусловно, внесли свой вклад. Многие выжили благодаря врачам. Но также появился большой страх, что можно заболеть и умереть. Все говорили, что у нас образование и здравоохранение в порядке, по отчётам всегда всё было хорошо, но без отчётов и месяца хватило, чтобы понять, что наше здравоохранение находится на самом низком уровне. И так же с образованием и политической культурой. Мы думаем, что у нас демократия, а на самом деле её у нас нет. Мы декларируем то, чего на самом деле часто нет. Мы раньше декларировали о здравоохранении, у нас были разные программы, например «Манас», — чего только не было. А что это дало? Ничего. Как они реализовались? Сколько грантов, кредитов взяла система здравоохранения, а в итоге они нам не помогли. К сожалению, в таком состоянии у нас и все другие сферы.