Элден Калчекеев — Член межведомственной комиссии по изучению работы госорганов в период пандемии коронавирусной инфекции

— В ходе расследования о распределении внешней помощи, поступившей в Кыргызстан в период пандемии коронавирусной инфекции, выявлен ряд нарушений, есть вызванные на допрос и заключенные под стражей. Как вы думаете, в чем вина властей в этом направлении?
— Наша межведомственная комиссия изучила дело и установила, что со стороны государственных органов было допущено много ошибок. Мы передали результаты расследования в правительство. Это больше не наше дело, будут ли они вызывать на допрос или арестовывать членов правительства. Наша основная цель состояла в том, чтобы устранить ошибки, допущенные в сфере здравоохранения.
— Какие нарушения смогли обнаружить?
— Мы смогли обнаружить очень много ошибок. Число погибших значительно превышает официально заявленный показатель, имеются значительные пробелы и в распределении гуманитарной помощи. Эпидемиологической подготовки к вспышке COVID-19 не было, не были приняты эффективные управленческие решения. Например, некоторые решения высшего руководства, которые способствовали росту числа инфекций, были неверными. Такие решения, как категоризация пассажиров, прибывающих из-за рубежа, закрытие границ с определенными странами и разрешение на полеты самолетов из других стран, показали, что система государственного управления в то время не работала эффективно. Мы также изучили, что число людей, умерших от COVID-19, сильно отличается от статистики, предоставленной Министерством здравоохранения, было сокращено число умерших на несколько тысяч человек. Мы сравнили данные показатели с показателем смертности за последние пять лет, если в течение 4-х лет динамика смертности составляла около 24 тысяч человек, то в 2020 году эта цифра возросла до нескольких тысяч. Из этого следует, что уровень смертности министерство все равно скрывает.
— Вы говорили о расследовании гуманитарной помощи, поступающей извне, выявили какие-либо нарушения?
— Наша межведомственная комиссия была разделена на несколько групп. Целью группы, с которой я работал, была эпидемиологическая оценка ситуации. Мы больше работали над вопросами подготовки страны к пандемии COVID-19, какие мероприятия были проведены, как проведенные мероприятия повлияли на ход распространения COVID-19. После изучения этих обстоятельств мы смогли определить, как какие-либо правительственные решения повлияли на распространение инфекции. В нашей комиссии по гуманитарной помощи другая команда работала, расследовала и изучала распределение таких средств, как лекарства, средства защиты (СИЗы). Позвольте мне привести один интересный факт: товары на 1 миллион сомов были конфискованы в летние месяцы, когда была вспышка COVID-19. Маски, защитные средства пришли из-за рубежа, установлено, что средства защиты на сумму 1 миллион сомов, половина масок были розданы больницам, а остальные 500 тысяч масок по 6 сомов были переданы частным лицам для продажи, все помнят, что в то время цена одной маски у нас была 25-35 сомов. Правильным решением было бы, передать гуманитарную помощь из-за рубежа нуждающимся больницам. Подобные факты были скрыты, кроме того, гуманитарная помощь не была распределена равномерно, в этой области тоже появляются несоответствующие факты.
— Делаете ли вы какие-либо выводы по финансовой помощи, поступившей из других стран?
— К сожалению, мы не смогли получить информацию о поступившей финансовой помощи, потому что в открытых источниках нет информации об этом. Но мы все слышали, что международные организации получают средства из-за рубежа на сумму около 700 миллионов долларов США, однако, похоже, что будет трудно найти информацию о распределении этой суммы. Наша цель – изучить гуманитарную помощь, а финансовому сектору, похоже, не хватит наших сил, наверное, это не наш уровень.
— В настоящее время некоторые медики выступают против вашего расследования, они выдвигают свои претензии и сообщают свои факты. Как вы к этому относитесь?
— На мой взгляд это очень грустно. Я просто думаю, что те, кто оспаривает выводы нашей комиссии, не являются врачами, те, кто восстает против нас, наверное, руководители, которые боятся быть привлеченными к ответственности. Рядовой врач сделал все возможное, осмотрел пациента с известной схемой лечения, похоже, что руководители чего-то боятся и опасаются. Говорят, что более двух тысяч врачей подписали возражения против решения нашей комиссии. По данным, которые я имею, только 300 врачей под давлением руководства подписали, что они против заключения комиссии. Из этого тоже можно сделать вывод несмотря на то, что врачи ничего не боятся, они все равно опасаются, что их лишат должности.
— Какова основная цель вашей межведомственной комиссии?
 — Наша главная цель – найти ответ на вопрос, где и в чем ошиблось Министерство здравоохранения Кыргызстана, и система в целом в период вспышки коронавирусной инфекции, мы идем на это, чтобы избежать повторения ошибок. Весной (в 2021 году) вирус может снова вспыхнуть, Кыргызстан ждет много испытаний. Мы не хотим, чтобы черный июль повторился, не хотим обвинять, осуждать или очернить публично кого-либо.
 — Во время вашего прямого эфира некоторые представители комиссии рассказали о протоколах лечения. Была речь о том, что в июне-июле, кем-то из научно-консультативного совета был скрыт третий протокол лечения COVID-19. Есть ли доказательства этого?
— Да, мы также смогли найти факт, в то время все было шумно, все не могли понять, что происходит. Надо было делать все быстро, реагировать на ситуацию. Да, я понимаю, что болезнь была новой, и никто не знал, как ее лечить, но у нашей страны было достаточно времени, чтобы получить информацию о сложной ситуации, происходящей в других странах, там открыто говорили о том, как они лечат эту болезнь. Я точно знаю, что такая информация была в Министерстве здравоохранения, в тот момент был третий протокол, необходимый для лечения, но его поздно выдали врачам. Даже знаем, что у кого-то была цель, кто-то стоял за этим, когда врачам было очень нужно это, руководство просто поставило их в бой невооруженными.
— Элден, вы, должно быть помните, что в июне, июле группа добровольцев, таких как вы, выходили к народу, и помогали самостоятельно. Как вы оцениваете гражданскую активность?
 — Конечно, я очень ценю гражданскую активность, а также горжусь нашим дружественным народом, который в трудной ситуации сплотился. Инициативы гражданского общества, создание самостоятельных оперативных штабов, работа врачей в больницах, готовность многих людей прийти на помощь – это не только волнение, но и гордость.
— Если повторится ситуация, которая была в июле, то сообщество снова будет помогать друг другу или государство должно принять какие-то меры для его предотвращения?
 — Я думаю, не дай бог, но если ситуация, которая была в июле повторится, то общественность не будет активно подниматься и какое-то время будет наблюдать со стороны. Это потому, что общественность не была должным образом принята правительством, получила много критики и даже не услышала благодарности. Из-за этого не будут заметны активистские настроения. Но если система здравоохранения устала и не может самостоятельно управлять ситуацией, как летом, то, безусловно, гражданское общество вступит в работу.
— В настоящее время, похоже связь между общественностью и системой здравоохранения отсутствует. Как можно создать связь между ними?
 — Главное, чтобы все было открыто обществу. Если общественность увидит, как все происходит, куда конкретно уходит пришедшая помощь, как распределяется, люди не будут смотреть, а просто придут на помощь. А у нас система очень закрытая, никто не знает, куда и как направляются средства, в какую больницу вкладывают, на какие деньги. Чем более закрытой становится информация, тем больше разрыв между ними, нужно сделать так, чтобы общественность все видела. У нас было очень много меценатов, которые хотели помочь системе здравоохранения, но многие не знают, где, кому и как оказать эту помощь, если бы все было открыто, то развивалось бы и общество, и система.