Гульнара Ташибекова — Главный врач ЦСМ № 17

Самыми незащищёнными в период распространения коронавируса в Кыргызстане оказались медики. Медработники возмущались, что их не обеспечили защитными средствами. Скандал разгорелся, когда медработник Иссык-Атинской районной больницы Бектур Апышев разместил фото самодельной маски, через которую не то что инфекция, а муха может проскочить.
После того как молодой медик разместил в Твиттере этот пост, его заставили извиниться и видео с извинениями распространили во всех СМИ. После такого прилюдного унижения не все врачи осмеливались перечить госорганам.
Однако нашёлся один человек, главный врач ЦСМ № 17 Гульнара Ташибекова, которая пошла против системы. После массового заражения сотрудников поликлиники, которая, кстати, обслуживает жителей новостроек, где живут в основном малоимущие граждане, Ташибекова решила не молчать, а донести до общества, в каких невыносимых условиях заставляют работать медиков. Поликлинику, в которой сразу заразились четыре медработника, закрыли на карантин, врачей отправили на лечение, а весь коллектив — на обсервацию. Условия обсервации не сразу были созданы, медики простояли целый день на улице, чтобы их разместили в нормальные условия. Чиновники почти целый день решали, что делать с ЦСМ № 17, поэтому в СМИ публиковалась разная информация от официальных лиц: Республиканский штаб говорил о закрытии поликлиники, а мэрия опровергла эту информацию.
— Расскажите о том случае, когда вы узнали, что вся ваша команда рискует заболеть и некоторые даже уже заразились.
— Когда мы узнали о первых случаях заболевания в мире, к нам стали приходить от Минздрава приказы, что мы должны готовиться, нам надо приобретать СИЗы и маски в большом количестве. Это было ещё в конце января. Соответственно, так как мы относимся к объединённому центру № 1, мы стали подавать заявки на то, что нам было нужно. Тогда в поликлинике № 17 у нас было десять противочумных костюмов, маски, очки. Кроме них ничего не было. И в течение этих полутора месяцев мы писали, что нам нужен запас медикаментов, масок и СИЗов, но, к сожалению, наши заявки не были рассмотрены. Мне пришлось звонить своим знакомым, друзьям, они привозили нам по 5–10 масок, чтобы обезопасить наших медиков. В апреле были выявлены первые случаи в стране, это были пассажиры рейса из Саудовской Аравии — паломники, которые без обследования прошли через границу. У нас есть группа руководителей, которые ночью нам начали писать данные тех, кто прошёл через границу без обследования. И это было не в момент приезда, а уже через несколько дней, когда они уже прилетели, начали делать тои, ездили по стране. Эти люди были обнаружены даже на нашем участке. В новостройке «Жер Ынтымагы» проживает около пяти тысяч людей, в основном те, кто работает в казыяте, верующие. Нам пришлось ехать и искать пофамильно, потому что они не прописаны там. Есть люди, которые прописаны, но нам приходилось искать и вытаскивать тех, кто прилетел. Вместе с тем к нам поступила информация, что четыре сотрудника санэпидстанции попали в больницу, а наши медики с ними контактировали. Я тогда начала писать, что у нас большие проблемы с СИЗами, не хватает масок. Я сама своих сотрудников организовывала в мобильную бригаду, которых я обучала. В ней были две медсестры и врач, нужны были эпидемиологи, чтобы самим брать мазки. Практически мы остались один на один со своими проблемами. Где-то к концу апреля мы практически одномоментно все заболели. Сначала инфекционист, потом терапевт, мой заместитель. Мы температурили, у нас была слабостью Мы — все сотрудники, которые выезжали на участки, — сдали экспресс-тесты на ПЦР. Все они показали отрицательный результат. В конце месяца прошло совещание на уровне правительства, где я сказала, что у нас проблема: наши сотрудники заболели, да, мы сдавали экспресс-тесты, но мы сдавали и ПЦР, который заморозила санэпидстанция. Я просила открыть данные о наших анализах, но получила отказ. Вначале мы не поняли почему. Наши сотрудники начали просто валиться с ног, всех, кого подозревали, забирали на обсервацию. В конце апреля мы все попали на обсервацию, и то нас не хотели брать. Я поставила условие, писала в соцсетях, обращалась ко всем, что у нас такая ситуация и нас надо изолировать. И только тогда, 17-го числа, наших сотрудников начали забирать.
Приказ о закрытии ЦСМ№3
Конечно, мы пережили большое давление со стороны не только Минздрава, но и силовиков, потому что нам звонили, просили вообще не выступать, не говорить, но тем не менее я пошла на такой шаг, потому что мне надо было спасать своих сотрудников. Я написала письмо в Горздрав, в санэпидстанцию, но не получила ответа. На нас просто перестали обращать внимание, и уже после того, как попали в больницу, только на четвёртый день открыли наши ПЦР. И люди, оказывается, уже были заражены, только потом их забрали в Инфекционку. Потом плюс ещё 11 маленьких детей тоже попали туда. Но факт того, что эпидемиологи контактировали со своими сотрудниками, зафиксирован и в ЦСМ № 2, 3, 12. Когда мы попали в обсервацию, эти случаи начали появляться уже в открытом доступе. Врачи уже начали писать и говорить правду о нехватке СИЗов. Нас в самом начале должны были снабдить всем необходимым, но никто нас не подготовил, просто оставили один на один с вирусом.
Я сама тоже заболела, лежала в пульмонологии с пневмонией, получила большое количество антибиотиков. Просто попусту было подорвано наше здоровье. Я обращалась к начальнику Горздрава, спрашивала, что делать. Мы выезжали к нашим больным, у нас были только эти СИЗы, а их всё время надо менять, у нас не хватает костюмов. И начальник Горздрава заявила: «Ваши средства сосредоточены в объединённом ЦСМ, вот туда и обращайтесь». То есть на письма она не отвечает, посылает нас в разные места. И это человек, который должен координировать весь город! Её халатность — это уже преступление, поэтому я давала интервью всем журналистам, говорила, что у нас есть такая проблема. Везде можно эти интервью найти.
И только тогда мы узнали, что 56 сотрудников санэпидемстанции были заражены COVID-19, т. е. эти люди спокойно ходили по поликлиникам, а мы вместе должны были всё делать, брать на учёт, работать тесно с эпидемиологами, а заражённые ходили рядом с нами. Сейчас говорить, что санэпидстанция должна проводить разбор этих случаев, просто морально стыдно. И я, кстати, добилась, чтобы главврача санэпидстанции уволили с этой должности. Я министру сказала: не остановлюсь, пока вы её — ту, которая сейчас всё равно сидит там завотделением, — не уберёте. Я, конечно, прошу прощения у своих коллег, они меня просто возненавидели, но мне это было нужно. Люди, которые уже болели COVID-19, должны были быть изолированы, а они находились среди нас. Многие наши сотрудники посадили своё здоровье. Считаю, когда появился вирус, Минздрав должен был быть готов к борьбе, но, к сожалению, с самого начала были допущены ошибки, и медиков при этом заставляли молчать об этой проблеме. И всё это было скрыто. А сейчас такая ситуация, что 84 медработника умерли из-за COVID-19, около трёх тысяч медиков переболели, но до сих пор не сделаны выводы по тем случаям. Когда в июле снова начался подъём и стали поступать больные, у нас даже не было мест в больницах и стационарах, потому что они не были готовы, не было ИВЛ. Гибель 1,5 тысячи людей — на совести Минздрава и городского управления, которые в своё время не смогли обеспечить грамотную и качественную работу всех структур. Все рапортовали нам и штабу, что всё есть, что всё хорошо, что мы готовы, а на самом деле всё было наоборот. И сейчас уже почти неделя как снова начался рост заболеваний. Да, сейчас у нас есть костюмы и маски, но мы уже стали работать дистанционно: берём на учёт, разговариваем по Ватсапу, назначаем лечение, есть мобильные бригады. Но всё равно до сих пор без положительного ПЦР не госпитализируют. Это нонсенс! Если есть пневмония — значит, она может быть коронавирусной. До сих пор не понимаю. Снова всё повторяется! Да когда это уже закончится?! Сейчас пришёл новый министр в Минздрав, он должны разрулить ситуацию и каждый день говорить, куда и кого госпитализировать, и без всякого теста ПЦР. Два-три дня ждать анализы, а за это время человеку может стать хуже. Нельзя такого допускать. Создали сайт map.covid.kg, где информация должна обновляться всё время, чтобы люди знали, где есть свободные места. Мы прошли очень трудный период, были очень подавлены. Могу сказать, что сегодня мы — все врачи, все наши коллеги — устали. До сих пор у многих не решены проблемы с финансированием. И несмотря на то что у нас такое состояние, я подняла вопрос о болезни врачей и медсестёр, о том, что если они заболеют или умрут, то какие будут компенсации. Врачи тогда даже не думали об этих проблемах, просто чётко исполняли обязанности, но именно в такой момент силовые структуры оказывали на нас давление. Недели две назад меня наконец сняли с прослушки — вот такое ужасное и жёсткое отношение, серьёзно. Я такого никогда не видела за всё время своей работы. Думаю, история всё расставит на свои места. Я даже взяла почты всех депутатов шестого созыва и начала писать, чтобы они решили эти проблемы. Надо работать над ошибками, никто не провёл никакого расследования.
— Что касается давления, почему врачи не решались открыто говорить о том, что у них происходит?
— Я через соцсети обращалась к Бектуру (Бектур Апышев — медработник, разместивший фото с самодельной маской. — Прим.), хотела поговорить с ним и даже хотела сказать от его имени о том, что происходило. Он ведь даже извинился на камеру, его просто вынудили написать заявление и уйти с работы. Я разговаривала с главврачом поликлиники, а она меня взяла и заблокировала. И никакого ответа не было. И Бектур не вышел на связь. Даже моим врачам звонили и просили, чтобы они дали опровержение против меня и того, что мы испытывали моральное насилие. С нами такое было впервые. Многие говорили, что такая же ситуация в ЦСМ № 2. У меня даже есть письмо, где мы вместе обращались и просили принять меры; главврач всё скрыла и не стала ничего говорить. Никакого ответа мы не получили, зато получили угрозы. Но нам хватило смелости и решительности противостоять им, и по сей день мы это делаем.
— Почему Минздрав был заинтересован в том, чтобы скрыть эти факты? Не понимаю логики, ведь всё же потом выявилось.
— У нас Минздрав работает со всей республикой, с городом работало городское управление Минздрава. Так понимаю, что горуправление везде говорило, что всё хорошо. Ни один министр не ходил по учреждениям, не говорил с медиками. Мне кажется, они даже не знали ничего. Всё хорошо, всё нормально, и всё. Это же преступление! Это даже не халатность! Сейчас врачей осталось совсем немного. Например, недавно в группе «Врачи» спросили, кто бы хотел уехать отсюда после окончания всего этого. Из 170 человек 80 сказали, что хотят уехать. Чем быстрее откроются авиасообщения, тем быстрее они уедут. Работать уже некому. Потому что это отношение перешло всю грань. Оклад 5 тысяч сомов. Со всеми надбавками медик на руки получает 7 800 сомов.
— Не повысили разве?
— Нет никакой прибавки. «Да неужели?» —не верят. Оклад 5 000 сомов, включая тысячу сомов мэровской надбавки, минус за Соцфонд. Это 4 800 сомов. За аренду квартиры 4 000 сомов, на дорогу — 300 сомов. На руках остаётся 500 сомов.
— О выплатах сам президент говорил. Этот вопрос разве не решён?
— Нет. Дали тем, кто работал в мобильной бригаде. И то я говорила, что они не должны находиться в поликлиниках. Они же жили там. По 10 человек. Это те, кто ездил к больным и обратно приезжал в поликлинику. Вход и выход один. Не было изоляции. Я стала бить тревогу, что им надо отдельное помещение, должны быть условия для них, ведь негде даже умыться. Это всё было сделано поздно. И когда было уже очень много больных. Медикам стали делать надбавки, за 14 дней работы они должны получить 37–38 тысяч сомов. И бедные медики, узнав эту сумму, кинулись работать, потому что никогда не получали таких денег. Но после того, как все поработали, многие заболели. Медикаменты сами покупали, и даже такие деньги не помогли. От государства не получили ничего бесплатно, мы сами всё покупали и лечились. Хочешь выжить — сам покупай и сам лечись.