Мейрим Умуралиева

—Некоторые сами выписывают себе лекарства, министерство здравоохранения лечит COVID-19 совсем по-другому — какой—то хаос в стране. Хотела узнать ваше мнение.
— Смотрите, есть последний, третий протокол, который вышел для стационаров 8 июня, потом еще вышел новый протокол для поликлиник. Наши протоколы все хорошие. В России тоже есть протоколы, они гуляют по всему интернету, есть и псевдопротоколы, якобы российские. Но в них есть препараты, которые не доказаны. Люди читают протоколы, но не дочитывают до примечаний внизу. Сейчас в интернете гуляет московский протокол клиники МГУ, частной клиники. В нём снизу написано «not -? -», т. е. в инструкции нет показаний к назначению, при этом Off Lable означает заболевание. Нужно пациенту это объяснить. И он должен согласиться на такое лечение, потому что оно считается экспериментальным. Сейчас остро стоит проблема изучения этой болезни, так как она новая. Вопросов очень много: как лечить? что делать? Информация все время обновляется. В наши кыргызские протоколы лечение под грифом Off Lable не вошло. То есть вошли только те препараты, которые доказали свою эффективность. На первом месте сейчас антикоагулянтная терапия. Поэтому люди сейчас в панике их покупают. Но к их назначению тоже есть определённые показания. Это все написано у нас в протоколе. При лёгком течении заболевания не нужно их использовать. При среднем течении заболевания доктор должен решать, следует ли их назначать пациенту с учетом сопутствующих факторов, которые могут привести к тромбообразованию. В перечне всё указано. Если операция была на сосуды, тогда назначаются эти антикоагулянты. Пациентам с подтвержденной пневмонией нужно давать антибиотики. Почему-то все, кому надо и не надо, ринулись делать рентген легких и компьютерную томографию. Врач на то и врач, чтобы использовать свои клинические знания и понять, кому какое лечение подходит. А протоколы — это примерный алгоритм действий в разных ситуациях. Если вы сравните российские и наши протоколы, то увидите, что основные препараты одни и те же. Может быть есть нюансы в дозировках, но ими должен заниматься опытный врач. Простые люди не могут решать, как надо или как не надо.
— Люди повально скупают кислородные концентраторы и собирают деньги на ИВЛ. Но у нас в стране этим должны заниматься только врач—анестезиолог и врач-реаниматолог.
— Что касается кислородного концентратора, то любой доктор может подключить к нему пациента. Что касается аппарата ИВЛ, то, конечно, очень мало специалистов, которые могут это сделать, только анестезиолог и реаниматолог. Потому что непросто подключить пациента к аппарату ИВЛ. Нужно еще правильно выставить параметры, что очень сложно. На самом деле нехватка аппаратов ИВЛ существовала в нашей жизни и до эпидемии. У нас очень много морально устаревшего оборудования. Есть старый аппарат ИВЛ, аппарат для наркоза, но они тоже еле работают, они не подойдут для лечения пациентов с поражением лёгких, это. Мне приходится сейчас консультировать пациентов, которые находятся в тяжёлом состоянии дома, у которых есть показания к госпитализации, возможно даже в реанимационное отделение. Но люди не могут госпитализироваться из-за нехватки мест. Тяжелобольные должны госпитализироваться в оборудованные стационары, где есть лаборатория. В новых дневных стационарах, которые открываются, в принципе ничего же нет, нет оборудования, лабораторий. Вроде бы более или менее открыли в «Ганси», куда закупили аппараты СИПАП и ИВЛ. Мы нуждаемся в хорошем оборудовании, на самом деле нуждаемся. У меня сейчас, например,лежит пациент, которому очень плохо. Мы сами купили кислородный концентратор потому, что он ему очень нужен, без него он бы уже умер. Он сейчас дома в тяжёлом состоянии, его родственники ищут для него место в больницах, а на это уходит время, которое нельзя терять. Думаю, в дневных стационарах должно быть централизованное кислородное снабжение. Сейчас предлагают такие технические решения, как покупка специального компрессора, который стоит 4000 $, и тогда подача кислорода возможна сразу 10–14 пациентам. Для больниц это лучше, чем кислородный концентратор, и для людей, которые вынуждены находиться дома,это тоже маленькое спасение. Думаю, это как закон рынка: спрос формирует предложение.
—Очень обидно, что никто из Минздрава не выходит и не говорит, что надо делать?
— Что еще можно сделать, на мой взгляд, так это медицинскую сортировку, которая у нас очень плохо организована. В мире уже есть отработанные алгоритмы, стандарты на случай чрезвычайной ситуации. Нужносортировать больных. Сейчас получается, что многие с легким течением заболевания сами назначают себекомпьютерную томографию или рентген, некоторые идут в стационар, пытаются госпитализироваться. Это неправильно, потому что такие пациенты блокируют тяжелым больным доступ к услугам здравоохранения. Например, если больной лежит в стационаре со среднетяжелой степенью, не нужно ждать его полного выздоровления. Если ему станет лучше, то в условиях чрезвычайной ситуации его надо сразу выписывать и брать нового пациента. Или, например критерии перевода больных в отделение интенсивной терапии внутри стационара: если человек безнадёжный, есть определенные медицинские шкалы и рекомендации, по которым его не нужно брать. Потому что нужно брать того, у кого больше шансов на выживание. Мы сможем спасти больше людей, если их сортировать. Министерство здравоохранения 8 апреля отдало приказ, что мы должны обучать специалистов алгоритму надевания и снятия СИЗов. Наши преподаватели обучили около 2000 человеки также провели лекцию о сортировке пациентов.
Вчера я позвонила другу в Германию, он анестезиолог-реаниматолог, снял ролик о том, каким образом в Германии сортируют пациентов. Снято для общей информации, но, если бы Минздрав обратился к людям,знающим, как правильно все организовать, было бы не так сложно, и у нас есть такие люди. В инфекционнойбольнице, например, все организовано.
Например, стационары, которые организовывает мэрия Бишкека или Оша. Смотрите, что с ними получается. Во-первых, несколько человек уже обратились ко мне за консультацией повторно, после лечения, которое там проводили. И меня смущает его правильность. Потому что, возможно, там работают врачи разных специальностей, которые, вероятно, не сталкивались с таким состоянием, с такой патологией. Может быть,некоторые врачи просто не читали протоколы. Получается, необученных людей кинули в пекло пандемии. Лечение сейчас там необоснованное. И потом, люди же в панике. Они идут в эти стационары подлечиться. Апочему ты лечишься или капаешь себе лекарства, если у тебя легкая форма вируса? Вот и получаются там огромные скопления людей. Не соблюдаются никакие санитарные нормы. Думаю, эти стационары должны быть сортировочными пунктами. Если вы увидите человека с нормальной сатурацией — значит, у него нет дыхательной недостаточности. У него удовлетворительное состояние, его можно отправить в определённую зону, которая обычно помечается как «зеленая», где он может просто получить консультацию специалиста, апотом пойти домой. Капельницы зачем назначают, для чего они нужны? В протоколе они не прописаны. «Сейчас я иду, а ты прокапай» — это глупо. В «жёлтой», например, зоне — те, у кого средняя тяжесть болезни и есть признаки пневмонии, их уже можно лечить, что-то делать. Если у пациента низкая сатурация, то его в«красную» зону сразу должны госпитализировать, подключить к кислородному аппарату. В Германии пациентов просто так не пускают в больницы. Прежде чем впустить, на улице проверяют эти параметры, иотправляют домой, если всё нормально. У них очень развита онлайн-консультация. На поликлинических врачей тоже идёт большая загрузка.
— Ко мне тоже десятки людей обращаются за помощью, хотя я журналист, а не медик: спрашивают, что делать, что пить, куда идти. И я в замешательстве, как им отвечать, потому что я не врач, не знаю, что и как делать, и 80 % моих знакомых врачей болеют. В информативном плане мне кажется,Минздрав проиграл.
—Да, проиграл. И считаю, что не просто проиграл, так как сейчас это всё ещё актуально.